Lucy

ты знаешь,

ночью увидел я

картинки твоих пингвинов –

                         и, вот что, милая,-

как с твоей стороны это мило! я

подумал тогда:

                          о, боже,

как на нас они все же

            похожи:

на меня тот - смешной, с удивленной рожей,

с открытым оранжевым клювом, взъерошенный,

и больше смахивающий на ворона,

с зубами, торчащими в разные стороны…

а с другой стороны

этого же листа

долу потупившим взор, сомкнувшим оранжевые уста,

был нарисован пингвин другой:

в очках и с причесанной головой,

но удивленный такой же 

                            и тоже 

                        очень смешной.

забавна была картинка, хоть и немного грустна,

и я просмеялся над ней весь остаток сна… 

                        ***

а, проснувшись, я вновь начинал вспоминать,

как печалилась ты: "не могу рисовать,

не умею и пользы не вижу я"...

как к тебе становился все ближе я...

как картинки сменялись картинами,

и надежды сияли рубинами....

а однажды, прикрывшись аллюзией,

ты сказала: зови меня Lucy, а?

теперь из недр измученной души

боль отдавалась явственней и глуше

в глубинных уголках сердечной глуши –

непроходимо-сказочной глуши.

тускнели краски, стал нечёток штрих

в твоих рисунках на листах альбомных,   

в твоих капризах, в выдумках твоих,

в твоих глазах бездонных и бездомных...

в прозрачных призраках под плесенью подвалов -

стихийности стихов усилие стихало...

                        ***

...что ж, рисовать ты лучше стала

с тех пор, когда тебя не стало:

ведь твой конек - впаданье в крайность,

О, Lucy in the sky with diamonds!